|
|
|
 |
Новости | Конференция | Чат | База данных | Творчество | Сообщество | О сайте | English |
|
Помощь сайту |
 |
 |
 |
 |
|||
И в устах моих Рай... Они сказали: встанем и пойдем на них; мы видели землю; она весьма хороша. А вы задумались; не медлите пойти и взять в наследие ту землю. Книга Судей Израилевых, 18,9 Когда пойдете вы, придете к народу беспечному, и земля та обширна. Бог предает ее в руки ваши. Это такое место, где нет ни в чем недостатка, что получается от земли. Книга Судей Израилевых, 18,10 Высадка в Раю прошла успешно. Ценой нулевых потерь нам удалось разгрузить два десантных крейсера Флотилии Млечного Пути недалеко от побережья единственного на этой планете моря. Или океана – называйте как хотите, это все равно ничего не меняет. Факт в том, что разделение водного пространства на моря и океаны для Рая просто бессмысленно – берега его омывает один единственный, но зато весьма огромный водный массив, который мы назвали Акваторией. Раянцы оказались не настолько беззащитными, насколько должны были быть по нашим прикидкам. Даже несмотря на то, что совершенно не располагали каким-либо оружием. Не пытайтесь раскусить меня – если я что-то говорю, то так оно и есть… Хотя, возможно, я не совсем прав. Ведь руки-то у раянцев были. И мозги. Осмелюсь даже заявить, что по наличию последних эти существа намного опередили нас. Если бы мы хотели уничтожить Рай, то его обитатели, безусловно, не явились бы этому помехой. Но задачей ФМП не было превращение планеты в пыль. В цели Флотилии на данном этапе входила всего лишь высадка боеспособных частей на поверхности. Вот с этим и возникли пусть и совсем небольшие, но всё-таки сложности… Я вообще не понимаю, почему нам дали приказ в случае встречи с аборигенами атаковать без предупреждения. Раянцы — довольно милые существа, особенно если учесть тот факт, что они очень похожи на нас внешне. Все отличия сводятся лишь к количеству растительности на теле и незначительной разности черт лица. Хотя для меня до сих пор остается загадкой, как эволюция могла привести их к такой же физической форме, какую имеет человек, к умственным способностям, в десятки раз превосходящим человеческие, и в то же время к отсутствию цивилизации со всеми присущими ей атрибутами. Но, как бы то ни было, мы получили приказ уничтожать их при первой возможности. Нас не посвящали в причины такого приказа, потому что указания сверху нужно просто выполнять, а не обсуждать, но у меня есть одно соображение по этому поводу. Думаю, стремление истребить раянцев было связано лишь с нежеланием делить с ними планету. И тут уж никого не интересовало то, что Рай – их планета. Здесь очень хорошие условия для проживания землян, особенно если учесть, что матушка порядком износилась и переполнилась, а других планет земного типа мы ещё не встречали во всей исследованной части Млечного Пути. Плюс ко всему, Рай располагает огромным количеством природных ресурсов, столь необходимых для нашей цивилизации, здесь девственно чистые леса и водные просторы, и даже радиация Элегии, местного солнца, действует на человеческий организм так, что его старение незначительно замедляется. Чтобы вместить сюда как можно больше людей, нужно уничтожить соответствующее этому число раянцев. Не знаю, как были настроены аборигены, но после приземления наших десантных крейсеров они не заставили долго ждать своего появления. Раянцы большой группой остановились на расстоянии километра от кораблей, после чего от общей массы отделились пять фигур, двинувшихся в нашу сторону. Не уверен, кем они являлись – дипломатами ли, или каким-то их подобием, но мы залили их шквальным огнем из штурмовых винтовок, не дав подойти к кораблям даже на сто метров. Тогда начали твориться странные вещи. Люди стали неожиданно падать – в основном на металлические борта кораблей, но те, кто уже вышел на поверхность, распластались по земле Рая, утонув в высокой зеленой траве. Они даже не издавали ни единого звука, просто роняли винтовки и опадали так, словно у всех произошел единовременный сердечный приступ. Я-то, разумеется, тоже был в их числе, но всё же не могу описать, что со мной происходило, потому что не помню своих ощущений. Если бы не направленный луч находящегося на орбите линейного корабля, который оставил неподалеку от наших транспортников воронку глубиной метров в десять, превратив находившихся в том квадрате раянцев в потоки радиоактивных частиц, не знаю, что с нами могло случиться. Но как только аборигены были уничтожены, оказалось, что все мы целы и невредимы. Мы стали медленно и неуверенно подниматься на ноги, подбирать винтовки и закидывать их за спины, при этом сохраняя такие удивленно-испуганные выражения лиц, что мне при взгляде на своих ближайших товарищей становилось смешно. Неужели и у меня была такая мина? Сколько же ненависти с нашей стороны к обитателям Рая вызвало это короткое сражение! Непонятной ненависти за то, что люди считали их ниже себя. Они для нас были даже не животными – раянцы, по всей видимости, стояли ещё ниже, потому что истреблять животных никто не собирался, а раянцев желали искоренить всей душой. Несмотря на то, что они оставили всех нас в живых. А ведь я более чем уверен, что стоило им лишь захотеть, и все мы были бы уже давно мертвы. Только нас не ждали цветущие сады Эдема. Видимо, мы не достойны этого. Эта мысль посетила меня тогда, когда я смотрел на пять безжизненных тел, лежащих в паре сотен метров от крейсера, пять безжизненных тел столь похожих на нас существ. А ещё тогда, когда я поднял голову чуть выше и увидел вздутую, дымящуюся и исковерканную землю там, где лишь недавно зеленели деревья, шелестела трава и распускались цветы, тянувшие свои лепестки к Элегии. Я подумал о тех женщинах и детях, которые погибли в огне адского излучения, о всех тех, кто пришел к нам с миром, а ушел навсегда. И мне стало стыдно за то, что я – человек. Мы, люди, всегда боялись встречи с братьями по разуму, когда сидели на Земле, не в силах вырваться в глубокий космос. В основном, конечно, из-за того, что эта встреча могла обернуться войной, и мы точно знали, что проиграем. Нам так и не удалось дождаться, когда нашу планету посетят обитатели других миров, но теперь мы пришли к ним сами. И вместо того, чтобы нести с собой мир, мы принесли разрушение и смерть. Мы, люди, когда-то так боявшиеся, что сами можем стать жертвами колонистов-захватчиков. Поэты, воспевающие любовь и красоту, художники, воплощающие её в различных формах, могли бы, наверное, сгореть от стыда за человеческую расу, увидев нашу армию, предназначенную для уничтожения всего того, чему они посвящают свои бессмертные творения. А многие из нас, горилл в стальных доспехах, готовы всю жизнь гордиться тем, что служат в пехоте! И за время своей службы даже не догадаться, что уничтожают всё то, что могли бы любить. Раянцев ненавидели даже на Земле. Всё новые и новые отряды молодых парней формировались для того, чтобы истреблять раянцев здесь, на их собственной планете, где они родились и выросли. Эти парни даже не видели их фотографий, а уже готовы были убивать. Настолько крепко в голову населения Земли вбиваются лживые истины, которые несут с собой «блага» цивилизации. В течение следующих двух дней, пока мы разбивали на месте высадки лагерь, выгружали технику и продовольствие, оружие и боеприпасы, раянцы не появлялись. А мы боялись их появления. Прилегающие к месту нашей дислокации территории находились под неослабевающим контролем находящегося на орбите линейного корабля «Авель», который я про себя теперь называл «Каином». В случае появления аборигенов он мог испепелить их направленным лучом в доли секунды, независимо от того, сколько раянцев было обнаружено – один или тысяча. На третий день наше командование предприняло вылазку с целью разведки ближайших районов. Командование предпринимает – мы выполняем. Это прописная истина, и спорить с ней никто не имеет права. Отрядом численностью в сто человек, куда входил и я, поскольку вызвался добровольцем, мы отправились на запад – туда, где в двадцати семи километрах с «Авеля» было обнаружено нечто похожее на городок. Челнок высадил нас в четырех километрах от объекта – это было сделано в целях безопасности, и хотя мы не знали, на каком расстоянии действует эта поразительная способность раянцев «отключать» людей, все посчитали дистанцию в четыре километра вполне достаточной для высадки разведывательного отряда. Говоря откровенно, и раянцев-то в этом городке не было. Но все почему-то их боялись, несмотря на то, что пока лишь обитатели планеты пострадали от рук людей, а не наоборот. Интересным был и тот факт, что таких небольших городков по всей планете было разбросано очень много, но не было и намека на более крупные города и, тем более, мегаполисы или что-то в этом роде. Кроме того, после уничтожения нашим линейным кораблем группы аборигенов в первый день высадки, все они словно испарились – теперь ни в одном из поселений не наблюдалось ни одного раянца. Вблизи городка почти не было растительности, лишь невысокая трава, укрыться в которой было просто невозможно, поэтому мы не опасались внезапного нападения из засады. С «Авеля» постоянно контролировались ближайшие к нам два километра на случай, если неожиданно появятся раянцы и снова станут нас «отключать». Но, войдя в поселение, мы стали заметно беспокоиться – здесь «Авель» мог с равным успехом испепелить и наш отряд, если вдруг из какого-нибудь близлежащего дома выскочит куча местных жителей. Конечно, на линкоре не станут так поступать, но тогда нам придется в полной мере и без надежды на какую-либо помощь испытать, что же может последовать за «отключением». Возможно, в прошлый раз раянцам просто не хватило времени? Я почему-то был уверен в полной безобидности их намерений, но проверять это мне хотелось не больше, чем заигрывать с тигром в его клетке. Мы проделали путь до противоположного конца городка, но так и не обнаружили никаких признаков чьего-либо присутствия. Мы проверяли дома, и результатом проверок каждый раз оказывалась пустота. Наш сержант сквозь зубы произносил ругательства и был в несколько раз злее, чем обычно: - Черт бы побрал этих щенков! Забились в свои сраные норы и не хотят встретиться лицом к лицу со мной! Я бы вправил их пустые мозги… Я искоса посмотрел на него, а он всё не унимался: - Была бы моя воля, я б этих сволочей как слепых котят утопил! Сугроб!!! Проверь эту хибару! – Питерсен указал пальцем в сторону стоящей неподалеку постройки. Сугроб – это мое армейское прозвище. Привязалось ко мне еще в те времена, когда я был совсем зеленым новобранцем. Да я и сейчас-то не слишком опытен в делах войны, но, по крайней мере, прошел учебку, а это уже много значит. Почему именно сугроб? Сержант Питерсен уже тысячу раз объяснял мне, будто это из-за того, что я мягок, как этот самый сугроб. Причем объяснял, как всегда, в довольно грубой форме. Возможно, Питерсен и прав, но неужели он никогда не видел твердых сугробов, снег в которых спрессован словно рыба в консервной банке, а то ещё и покрыт коркой льда? Я ему много раз хотел показать, что есть и такие, но идти против сержанта – себе дороже. Как бы то ни было, я должен был выполнить его прямой приказ и осмотреть небольшую хижину метрах в пятнадцати от меня. Это занятие, по-моему, не из сложных, поэтому я даже не стал огорчаться и с криком «Так точно, сержант Питерсен!» изготовил винтовку и направился в сторону постройки. Войдя, я осмотрелся по сторонам – внутри никого не было, и я не обнаружил ничего, что могло бы привлечь внимание. Слева располагалась глухая стена, хотя даже снаружи было заметно, что за ней должно быть еще одно помещение. Я вышел из хижины и обошел ее. С обратной стороны постройку соединяло с внешним миром небольшое окно. Пока я пытался в него протиснуться, до меня доносились яростные крики Питерсена: - Сугроб, что ты там копаешься?! Руки в ноги и бегом ко мне докладываться, сукин ты сын! Я не обращал на его матерщину ровным счетом никакого внимания. Меня больше интересовало то, что находится за окном. Я сделал несколько попыток в него пролезть, но эти попытки увенчались успехом лишь тогда, когда меня посетила мысль оставить винтовку на улице. Немного оглядевшись по сторонам и сообразив, что комната пуста, я взглянул вниз и увидел под ногами что-то похожее на дверь. Дернув за ручку, я убедился, что она заперта. Некоторое время подумав, я снова повернулся к окну, чтобы выбраться наружу, взять винтовку и попробовать как-нибудь «открыть» дверь с ее помощью. За моей спиной раздался щелчок. Я услышал, как открылась дверь, и оцепенел, ожидая удара в спину. Его не последовало, и когда у меня хватило смелости обернуться, я увидел перед собой раянца, указывающего вниз, в тоннель, уходящий куда-то вглубь. Он говорил мне: - Я знаю, что тебя гложет. Идем со мной. Я не слышал его слов, но они отчетливо звучали в моей голове. Понимаю, вы скажете, что это невозможно, и я не буду вас переубеждать – вы вправе думать всё, что пожелаете. Но скажите, а разве кто-нибудь предполагал, что возможно найти планету, по всем параметрам подходящую для людей? Разве Древние могли предположить, что Земля круглая? Разве не приходит когда-нибудь момент, заставляющий поверить в невозможное? Я последовал за раянцем, который, снова заперев дверь, соединяющую тоннель с внешним миром, вёл меня всё дальше и дальше вглубь планеты. С нарастающим беспокойством я ступал по ступеням и размышлял о том, куда может привести эта дорога. - Послушайте, — вдруг сказал я, — послушайте, они увидят, что я пропал, увидят мою винтовку возле окна и откроют этот проход! Раянец, не замедляя шага, снова беззвучно сказал мне: - Можешь не говорить, Зенон, я понимаю всё, что ты хочешь мне сказать. И не беспокойся, внутри они не смогут причинить нам вреда. В моем сознании отразилась его стопроцентная уверенность в нашей безопасности, и мне стало немного спокойнее. Мы спустились, наверное, уже метров на двести, когда упёрлись в ещё одну дверь. Но эта уже была дверью в полном смысле слова и даже более того. Беглого взгляда на неё мне хватило, чтобы понять — для её открытия потребуется не одна тонна взрывчатки. Раянец набрал какую-то комбинацию на клавиатуре возле двери и издал серию звуков, по всей видимости имеющих некоторый смысл для знающих язык обитателей Рая. Дверь с шипением отодвинулась в сторону, словно утонув в скале и снова закрылась, как только мы пересекли её проем. Забегая немного вперёд, скажу, что я провел в этом подземелье лишь один день, которого мне вполне хватило, чтобы понять, насколько я ненавижу себя за то, что оказался в армии именно тогда, когда человечество обнаружило Рай. Конечно, назвать всю эту совокупность сооружений и технологий подземельем было довольно глупо с моей стороны, но вы, скорее всего, не поверите, если я скажу, будто попал в огромный мегаполис, располагающийся под поверхностью планеты, живущий своей жизнью и подчиняющийся своим законам. Здесь не хватало лишь привычного для земных городов шума, толкотни и ругательств, а также вездесущих автомобилей и вони продуктов сгорания. Здесь я окончательно убедился в том, что раянцы были настроены по отношению к нам абсолютно мирно. Да что говорить, таких понятий как «ненависть», «насилие», «война» в их мире, наверное, вообще не существовало. Они не видели в них ровным счетом никакого смысла. Возможно, по этой причине я дал собственное название подземному городу – Лаис*, – хотя сами раянцы на местном наречии называли его Ттаркх. Насколько я понял из их объяснений, это слово в каком-либо из земных языков могло означать одновременно и «единицу», и «единство». Связано это с тем, что не было в Раю других подземных городов. Лаис – единственный в своем роде и охватывает, ни много, ни мало, больше половины планеты. Раз уж я упомянул о языках и моем общении с раянцами, стоит более детально остановиться на этом. Дело в том, что, как вы уже, наверное, догадались, раянцы в процессе своей эволюции научились улавливать какие-то мыслительные волны. Этим и было вызвано то, что в день высадки они «отключили» весь наш гарнизон – аборигены просто воздействовали на мозг пришельцев, коими для них являлись мы. Этим же объяснялось и то, что я мог свободно с ними контактировать – раянцы обладали способностью улавливать мои волны и передавать мне свои. Первое время после того, как я узнал об этом, я боялся думать, но чуть позже, поняв, что пока ничего плохого из-за моих мыслей не произошло, стал немного увереннее в себе. Но даже если раянцы и могли улавливать все мои мысли, а не только те, которые я хотел им передать, то я мог слышать лишь то, что они считали нужным мне сказать. Несмотря на столь поразительные способности к телепатии, язык у них сохранился – обитатели Рая пользовались им для общения на больших расстояниях или в тех ситуациях, когда передача волн была затруднена какими-либо препятствиями (например, та железная дверь, через которую я входил в Лаис). В ходе развития исчезло лишь разделение на языки, свойственное для нас, землян. Отчасти это связано с тем, что у раянцев нет и деления на государства, нации, расы и тому подобные атрибуты земной цивилизации. Они представляют собой один большой и сплоченный Коллектив. И в этом смысле их тоже можно было бы назвать «Ттаркх». Приведшего меня в Лаис раянца звали Длтуо. Пройдя пару довольно длинных кварталов, мы подошли к одному из многочисленных двухэтажных домов. Длтуо жестом позвал аборигена, сидевшего на некоем подобии скамейки неподалеку, они обменялись быстрыми взглядами, тот кивнул и побежал туда, откуда только что пришли мы. - Я сказал ему, — сообщил мой провожатый, — чтобы он шел к тому месту, где я встретил тебя, и охранял проход. - А если с ним что-нибудь случится? — я не мог так быстро отбросить привычку говорить вслух. Длтуо успокоил меня, сказав, что любой из наших отрядов можно сдерживать у входа путем «отключения» сколько угодно, причем направленные лучи с «Авеля» на этот раз будут бессильны по вполне понятным соображениям. - Пойдем со мной, — добавил он, — я познакомлю тебя со своей семьей. Мы поднялись на второй этаж дома по ступеням, которые в большом количестве встречаются и в домах на Земле и зашли в одну из квартир. Я заметил про себя, что дверь начисто отсутствует. Не было дверей и у входов в соседние квартиры. Внутри нас встретили две женщины – одна постарше, другая – помоложе. Да, это были именно женщины, и отличить их от раянских мужчин мог даже дурак – по тем же признакам, которые отличают мужчин и женщин на Земле. Я лишний раз поразился, насколько похожи на нас раянцы – даже одежда была схожа с той, что привыкли носить мы, за тем исключением, что раянцы оставляли открытой чуть большую часть поверхности тела. Женщины смотрели на меня с опаской и недоумением, понимая, что я – человек. Но Длтуо какими-то неслышимыми для меня словами успокоил их и выражения лиц раянок сменились на более дружелюбные. Сначала он представил меня старшей женщине – она являлась ему кем-то вроде жены, если проводить аналогию с нашими представлениями об отношениях между мужчиной и женщиной, так как у обитателей Рая не было понятий «замужества» или «женитьбы». Её звали Цуад, а возраст женщины составлял сорок один раянский год. Учитывая то, что период обращения Рая вокруг Элегии всего на два дня больше времени, за которое Земля обращается вокруг Солнца, я сделал вывод, что Цуад и по земным меркам не больше сорока двух. Я мысленно передал, что очень рад познакомиться с ней и быть гостем в её доме. Женщина помоложе носила прекрасное имя – Теа, – и была не женщиной в полном смысле этого слова, а девушкой восемнадцати лет, дочерью Длтуо. Впрочем, как только он стал представлять её, и я изучающим взглядом посмотрел на Теа, я осознал, что в ней прекрасно не только имя. Длинные и немного вьющиеся волосы, падающие на плечи и грудь, очень привлекательная фигурка, о которой мечтает любой земной парень, стройные ноги… Но самым восхитительным в ней было лицо – почти незаметные различия в чертах лиц между нами и раянцами вовсе не делали их женщин менее красивыми. Скорее наоборот. По крайней мере, в случае с Теа. Довольно большие зеленые глаза, смотрящие на меня столь пристально, что мне стало не по себе, длинные ресницы и красивые изогнутые брови, небольшой вздернутый носик и тонкие, но немного пухлые губы – в тот момент я второй раз в жизни пожалел, что я – человек. В тот момент мне хотелось быть раянцем. - Мне очень приятна встреча с вами, Теа, — от волнения я снова заговорил вслух, и произнесенные слова были тем максимумом, который я смог выдавить. Но про себя я восхищался её красотой, её свежестью и исходящей от неё позитивной энергетикой. Восхищался ею целиком и полностью. Щеки девушки залились румянцем, она опустила голову, и в моем сознании отразились её слова: - А ты не можешь контролировать эмоций, человек. Теперь надейся, что папа не слышал всех твоих мыслей… Мы с тобой разные. А вслух она тихо произнесла: - Дхар. После этих слов Теа отвернулась и ушла в соседнюю комнату. И голос… Это было не последней, но дополнительной причиной, по которой Теа вызывала столь непонятные, но приятные чувства. Я проводил её уход взглядом и, повернувшись к Длтуо, спросил, что значит «Дхар». - Это слово обозначает очень высокую степень благодарности. Примерно такую, — и он мысленно передал мне те эмоции, которые возникают у раянцев одновременно с «очень высокой степенью благодарности». Я испытал огромный душевный подъём – такой, которого ещё никогда не ощущал ни на Земле, ни в космосе. Разумеется, прибыв в Лаис, я очень заинтересовал местных жителей. Они приходили в дом к Длтуо, чтобы посмотреть на меня, познакомиться и поговорить. При этом они, в отличие от меня, нисколько не удивлялись тому, что мы, люди, похожи на раянцев практически как две капли воды. Аборигены были настолько дружелюбны и открыты душой, что у меня вызывала отвращение даже мысль о том, что наши войска могут причинить им вред. Смертельный вред, ведь полное истребление вида нельзя назвать «легкой раной». К сожалению, и раянцы вполне осознавали, что земляне пришли в Рай не с миром. Они понимали, что не избегут встречи с нами лицом к лицу, и были уверены в том, что решение людей истребить их не изменится. Тем не менее, они не испытывали никакой ненависти, и это меня очень удивляло, поскольку даже я, будучи человеком, испытывал огромное количество ненависти к своему виду. Да что там говорить – лишь на миг представив себе безжизненное тело юной Теа, бледное и мертвое, я готов был со всех ног броситься к выходу из Лаиса, схватить свою винтовку и любыми способами остановить собратьев от пролития раянской крови. Только понимал, что это невозможно. Да и раянцы, по их словам, не слишком хотели отпускать меня – я был нужен им, являясь единственным связующим звеном между жителями Лаиса и людьми. Они были чрезвычайно рады тому, что я не испытываю никакой враждебности по отношению к ним, и за это многие меня полюбили – я чувствовал это. Раянцы могли очень легко заставить почувствовать что-либо, не прибегая к помощи слов, которые очень часто лишь сбивают с толку. От выхода пришло известие о том, что отряд, с которым я выходил на разведку, обнаружил мою пропажу и раскрыл местоположение двери. Питерсен брызгал слюной во все стороны и обвинял раянцев во всех смертных грехах, считая, что они пленили меня. Но, сообразив, что «отключение» всех членов отряда полностью препятствует проникновению в тоннель и, догадавшись о полной бесполезности в данной ситуации направленных лучей «Авеля», сержант принял здравое решение вернуться в лагерь и начать разрабатывать план «освобождения из плена рядового Принна». Я беспокоился, поскольку знал, что если наше командование захочет добраться до меня, то прибывшей на данный момент к Раю армии будет приказано перерыть планету вдоль и поперек. Немного успокаивали лишь две мысли: во-первых, они понятия не имели о Лаисе, и, во-вторых, рядовой Принн не такая уж важная шишка, чтобы из-за него коверкать Рай. А тем временем Длтуо отвел меня к старшему раянцу его ветви, Титху, чтобы мы смогли обсудить с ним возможные варианты мирного решения возникшего из ничего конфликта. Титху было девяносто четыре раянских года, и его внешний вид вполне соответствовал возрасту. Но как только я почувствовал его мысли, сразу понял, что он преисполнен мудрости так же, как и лет жизни. Тем не менее, сколь долго мы не говорили с ним, нам так и не удалось найти приемлемого решения проблемы, потому что оба понимали, что я – слишком мелкая рыбешка в океане человеческой иерархии. Моё слово как человека, побывавшего среди раянцев и понявшего всю искренность их чувств и чистоту намерений, не будет играть ровным счетом никакой роли для тех, кто находится на Земле и расставляет фигуры на шахматной доске этой бессмысленной войны – войны за деньги и власть. Последнее я очень долго пытался объяснить Титху, но он так и не понял до конца, почему кто-то управляет нами с Земли, что такое «деньги» и что означает слово «власть». Старик был абсолютно уверен в том, что дни раянцев сочтены. Он не видел выхода из сложившейся ситуации и понимал, что его собратья не смогут противостоять нашему разрушительному оружию, не будучи к тому же настроенными агрессивно по отношению к нам. Меня поразил тот факт, что он готов был принять гибель своей цивилизации без колебаний, и я всей душой ощущал, что так же смело смотрят на эту перспективу все раянцы. Для меня это, конечно, было эталоном доблести, но я считал это по меньшей мере глупым. Разумеется, я – человек, и психологию обитателей Рая мне никогда не понять до конца. Я – человек, привыкший постоянно цепляться за жизнь, но в данном случае меня беспокоило другое. Просто снова у меня перед глазами вставал ужасный вид безжизненного тела юной Теа… * Связано с упоминанием об этом в Книге Судей Израилевых: «И пошли те пять мужей, и пришли в Лаис, и увидели народ, который в нем, что он живет покойно, по обычаю Сидонян, тих и беспечен, и что не было в земле той, кто обижал бы в чем, или имел бы власть: от Сидонян они жили далеко, и ни с кем не было у них никакого дела» (глава 18, стих 7). Примечание автора. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после. Книга Екклесиаста, 1,11 Много раз Он избавлял их; они же раздражали Его упорством своим, и были уничижаемы за беззаконие свое. Псалом 105,43 * * * К вечеру, когда я закончил беседу с Титху и распрощался с ним до следующего дня, Длтуо привел меня в свой дом и сказал: - Теперь отдохни. Ты наш гость, поэтому можешь позволить себе узнать немного о нашей культуре и обычаях, о нашей истории и повседневной жизни. В сегодняшней суете ты ничего не успел. Если хочешь, можешь воспользоваться Книгой, но лучше поговори с Теа. Она молода и любознательна, поэтому может многое тебе рассказать. Думаю, что ей будет интересно узнать также и о вас. А Книга ей в этом не поможет. Я же вынужден покинуть свой дом на некоторое время. Оставшись совсем один в квартире Длтуо, я почувствовал себя немного неловко. Я не представлял себе ни расположения комнат, ни того, что могу здесь увидеть, и для чего предназначен тот или иной предмет. Вообще, единственное, чему меня научили раянцы за прошедший день – это пользоваться их туалетами. От замешательства меня спасла Теа, появившаяся у входа в одну из комнат и жестом пригласившая пройти. Когда я вошел в комнату, то заметил, что помещение выглядит очень красиво даже по человеческим меркам, хотя вполне возможно, что понятия красоты у раянцев и людей близки друг к другу так же, как, к примеру, внешность. Теа села на некое подобие кресла и пригласила меня сесть в другое, стоящее напротив. Кресло оказалось очень мягким и удобным, поэтому я позволил себе полностью расслабиться и теперь был напряжен лишь от пристального взгляда девушки. - Тебе понравилось у нас? – Спросила она спустя некоторое время. Я даже не задумывался над ответом: - Конечно, Теа! Вы – восхитительный народ! Я ещё нигде не чувствовал себя таким умиротворенным, хотя почти целый день пробыл на ногах. Девушка улыбнулась, и я подумал, что готов восхищаться её улыбкой целую вечность. - Зачем же вы хотите уничтожить нас? Я замешкался, не находя, что ответить. Теа спасла меня от этой необходимости, сказав, что не винит меня, и её вопрос был скорее риторическим. Потом она задала вопрос, совсем сбивший меня с толку: - Неужели вы совсем не помните нас? Почувствовав, что я совершенно не понимаю, о чем она говорит, Теа начала рассказ, перевернувший все мои представления о людях и раянцах: - Не знаю, что происходит сейчас на планете, которую вы называете Землей, но я вполне понимаю ваше стремление захватить новые территории. Когда-то и мы были такими, как это не прискорбно. Миллионы лет назад – никто не знает более точного срока. Наша планета, или Рай, как ты называешь её, была перенаселена, изуродована нагромождением городов, очень сильно истощена в плане ресурсов. Мы были технически развиты и искали себе новое пристанище – у нас были небольшие поселения на планетах, непригодных для жизни, но они не спасали Рай от перенаселенности. В результате долгих поисков мы обнаружили Землю, которая подходила нам по всем показателям. В то время она была населена огромными хищными ящерами, представлявшими для нас опасность, и мы их полностью истребили. Это наш первый грех. Мы основали колонию на Земле, она стала процветать, и через некоторое время колонисты пожелали отделиться от Рая и других наших колоний. Подробностей об этом сохранилось очень мало, известно лишь, что попытка Земли обрести независимость была оплачена очень многими жизнями и страшной межпланетной войной. Мы победили и оставили Землю, сгоревшую почти дотла, оставили выживших в этой войне собратьев на обречённой планете. И никогда больше не возвращались. На нашем счету стало грехом больше. Через несколько сотен тысяч лет мы достигли того уровня сознания и технологий, когда смогли жить в гармонии с окружающим миром. Всё стало перестраиваться, наш разум в процессе развития стал отвергать ненужные идеалы, в сознании нашего вида стали блекнуть такие понятия, которые были губительны для тысяч предыдущих поколений. Мы оставили космос, перестали распространять свои территории вглубь Галактики, расползаться по ней как вирус. Примерно тогда и было начато строительство Ттаркха, или Лаиса, как ты его назвал. Мы перестали бояться гибели цивилизации и не стремились более так страстно к продолжению рода, ибо поняли, что мы — не единственные, кто жив во Вселенной. Она вся – жизнь. Она окутана могуществом духа и мы – лишь часть её. Шли годы, миллионы лет, и вот, как видишь, мы живем на своей планете, не выходя ни на шаг из колыбели, взрастившей нас и научившей мудрости, максимально бережно относимся к ней и, в общем-то, совершенно счастливы. Но прилетели вы… - Земляне! — перебил её я. - Судя по всему, да… Только мы называли вас по-другому. Ваш приход – не просто случайное стечение обстоятельств. Я верю, что это – возмездие. Наказание за ошибки, которые не должны быть прощены. Теа склонила голову, а я, раскрыв рот, переваривал всё то, что она сказала. Я бы ни за что не поверил подобным словам при других обстоятельствах, но, ощутив один раз искренность и открытость души раянцев, можно перестать верить даже себе самому, но только не им. Выходит, мы кровные родственники! Только люди отстали в развитии на миллионы, или, быть может, сотни миллионов лет. И если эволюция тела за эти сроки практически стояла на месте, то развитие сознания привело раянцев к такому уровню, который человечеству даже не снился. А кто знает, как раянцы появились здесь? Возможно, они – часть ещё более длительного процесса чьих-то завоеваний? Меня посетила сумасшедшая мысль: откуда у землян легенды об Эдеме? Может быть, они вовсе не беспочвенны, только слегка символичны? - Послушай… — наконец сказал я, и Теа подняла голову, посмотрев мне в глаза, — Получается, что если мы вас уничтожим, то в итоге платить придется и нам. А затем всё это повторится снова и снова. И кто сказал, что вы – первое звено в этом круговороте? - Никто не говорил. — Девушка улыбнулась, — Потому что память о прошлом быстро теряется. То, что помним мы – это очень много. - А что, если допустить, что вы – последнее звено? Теа перестала улыбаться и теперь смотрела на меня очень серьезно. Я несмело подвинулся ближе, протянул руку и положил её на небольшую, красивую и теплую ручку Теа. Девушка накрыла её второй своей рукой и, опустив глаза, робко улыбнулась. А мне стало от этого намного легче и спокойнее, и я сказал: - Теа, цивилизации могут рождаться, как дети и умирать, как старики. Но я приложу все усилия для того, чтобы вы жили. - Не нужно так стараться ради нас, мы заслуживаем этого наказания. - Пойми, мы не мстим вам. Вся эта ерунда лишь из-за того, что люди слишком жадные во всём, что касается денег, влияния и власти. Они постоянно стремятся к завоеваниям и не останавливаются ни перед чем. Но если бы они узнали, что мы — ваши потомки, готов поспорить, свои планы относительно вас они могли бы пересмотреть. - Благодарю тебя за желание помочь нам. Я в нерешительности встал на колени перед креслом, на котором сидела Теа, и погладил одной рукой её щеку, заговорив на этот раз вслух: - Пойми, я желаю помочь вам по большей части из-за того, что не хочу твоей гибели… — я приблизился к ней и поцеловал. Она ответила на мой поцелуй своим, и это было дороже любой благодарности. Дороже, чем миллиарды слов «дхар» и миллионы эмоций, которым соответствует это слово. Теперь я не понаслышке знал, что такое Рай. Он был в моих устах. Почему мне было суждено узнать её! Я мог бы сказать: «Глупец! Ты стремишься к тому, чего не сыщешь на земле!» Но ведь у меня была же она, ведь чувствовал я, какое у неё сердце, какая большая душа; с ней я и сам казался себе больше, чем был, потому что был всем тем, чем мог быть. (И.В. Гете) * * * Я провел беспокойную ночь, размышляя о том, как поступить дальше. Предположим, я уйду к лагерю и расскажу о том, что увидел здесь. Можно предположить, что от этого будет какая-то польза, но если посмотреть с другой стороны, то я лишь рассекречу единственное убежище раянцев. В этом случае им уже не укрыться от нашего разящего оружия, поскольку проникнуть на каких-то двести метров вглубь планеты не составит никакого труда для земной техники. Безусловно, раянцы могут сдерживать наступление людей посредством их «отключения», но в этом случае аборигенов просто забросают химическими бомбами с поверхности. Существует еще одна возможность – не говорить о том, что я увидел, а рассказать, о чём узнал от Теа. Сначала я посчитал такой вариант беспроигрышным, но, немного подумав, понял, что не могу быть в этом уверенным. За всю историю люди истребили множество своих собратьев даже на Земле… Если уж верхам понадобились ресурсы и территория, то их ничто не остановит. Да и вряд ли кто-то поверит моим словам. Люди давно разучились делать это – ведь даже я с трудом поверил Теа, услышав её рассказ, а кто же станет доверять мне? Хотя этот план имел неоспоримое преимущество перед первым, поскольку мне не пришлось бы выдавать командованию информацию о Лаисе. Других возможностей как-либо повлиять на планы земного правительства относительно раянцев мне в голову не приходило. Поэтому утром следующего дня, встретившись с Титху, я посетовал ему на то, что мне сразу не рассказали об истории раянцев и землян, после чего предложил следующий вариант развития событий: меня выпускают наружу, и, пройдя двадцать семь километров в сторону лагеря земной армии, я выкладываю своему начальству эту историю и уверяю в абсолютно дружелюбном настрое аборигенов. Титху, немного поразмыслив над моими словами, решил, что мне захотелось покинуть раянцев. Я устал объяснять ему, что это вовсе не так, но старик продолжал твердить, что это мое полное право и он ни в чем меня не упрекает. Увидев, что Титху дает согласие, и бросив попытки убеждать старшего из раянцев в том, что ни при каких обстоятельствах не брошу их, я решил пока просто уйти, чтобы вернуться после разговора со своими собратьями и доказать искренность своих намерений действием, а не словами. Я вышел из тоннеля, через который попал в Лаис, когда Элегия была почти в зените. Её лучи бросились мне в глаза как только Дмоа, провожавший меня молодой и довольно проворный раянец, открыл наружную дверь. Я выбрался на поверхность, а паренек попрощался со мной, пожелал удачи и снова запер дверь. «Спасибо, — подумал я, — удача мне явно пригодится». Хижина, в которой я обнаружил вход в тоннель, была почти полностью снесена – видимо, это было сделано нашим отрядом для того, чтобы не пришлось протискивать в окно девяносто девять человек во главе с сержантом Питерсеном. Я осмотрелся по сторонам и насладился царившей на поверхности атмосферой полного спокойствия, которая, по всей видимости, вскоре должна была смениться на хаос и разрушение. В воздухе пахло растительностью Рая, и этот запах весьма успокаивающе действовал на нервную систему. Местные птицы летали из стороны в сторону, издавая какие-то странные звуки, совсем не похожие на пение земных птиц. Мне в голову пришла мысль, что здесь можно встретиться с каким-нибудь представляющим опасность для человека хищником, но, разумеется, винтовки, которую я оставлял возле хищины, там уже не было. Зато у меня был нож, который я в случае чего мог использовать для обороны. Охотиться на местную дичь мне вряд ли пришлось бы – за спиной моей висел небольшой мешок, который заботливая Цуад на всякий случай доверху набила своей весьма вкусной стряпней. Я определил направление к лагерю и двинулся в путь, про себя рассчитывая, сколько времени он займет. По моим прикидкам, выходило примерно шесть часов без учета остановок для отдыха. Хотя я был склонен считать, что в скором времени за мной прилетит челнок – практически каждый сантиметр непосредственно прилегающих к месту высадки территорий контролировался линейным кораблем ФМП с орбиты Рая. Примерно через полчаса за моей спиной послышался женский крик, и сердце моё дрогнуло. Я не понял слов, но по голосу догадался, что это – Теа. Она бежала за мной и махала рукой. Я бросился ей навстречу, сжал в крепких объятиях и поцеловал, говоря: - Глупая, зачем ты идешь за мной?! Теа, тяжело дыша и улыбаясь так, словно была самой счастливой девушкой на свете, стала гладить мои волосы и шептать что-то на раянском. Одновременно её мысли отражались в моем сознании: - Зенон, милый, я не хочу, чтобы ты уходил. Останься со мной, не покидай. Я не хочу с тобой расставаться. Я не хочу… Я попытался её успокоить и сказал, что ухожу ненадолго и обязательно вернусь. Но она не обращала ровным счетом никакого внимания на мои слова. - А если ты не придешь? — Говорила она, — Если тебе не разрешат идти? Я не хочу отпускать тебя! — её глаза заблестели от накатившихся слез, и через несколько секунд по щёкам Теа потекли прозрачные соленые капли. Я вытер их и прижался к её щеке своей, а девушка сказала, что если я уйду, то она пойдет со мной. - Это исключено, Теа! — Категорически заявил я, и в моей голове отразилась такая глубокая печаль, такая горечь и обида, которые испытывала девушка, что в них можно было утонуть. Мне самому захотелось заплакать от этих чувств, но я сдерживал себя и пытался успокоить Теа. - Если с тобой что-нибудь случится там, — я сделал едва заметный кивок в сторону лагеря, — я себе никогда этого не прощу, милая. - Что может случиться? Ведь ты со мной. - Поверь, среди людей я всего лишь пешка… - Я все равно иду, — не унималась Теа, держа меня в своих объятиях и ни на секунду не отпуская. Да, возможно во мне проснулся сумасшедший, но я не выдержал её слез и позволил идти. С одной стороны, после этого мое беспокойство во много раз возросло, а с другой – я был счастлив. Обняв её и прижав к себе, я повел Теа в сторону лагеря, где её ненавидели, но в моей голове что-то щелкнуло, и я осознал, что ни при каких обстоятельствах не дам никому обидеть её. Разве что если умру. Я, конечно, никогда не хотел умирать, как и любой здравомыслящий землянин, но обычно никто не спрашивает, хочешь ты этого или нет. Только теперь я обязан был жить. Ради жизни. Ради Теа. Говорите всё, что сочтете нужным – будто я никудышный землянин, никудышный пехотинец, что я предал собственный вид, влюбившись в инопланетную женщину, ну и что там еще может прийти вам в голову… Да, я вполне понимаю, что Теа – не землянка и отдаю себе отчет в том, что, несмотря на всю нашу схожесть и общие корни, мы совершенно разные. Нас разделяли миллионы лет как во времени, так и в пространстве, разделились и наши дороги. Настал момент им слиться в одну, и хотя это может привести нас к концу пути, мы не желаем, проходя по нему, даже не взглянуть друг другу в глаза. Миллионы лет – ничто. Это лишь мгновение для души и духа, необъятность которых я почувствовал лишь с Теа. Только с ней я ощутил себя не просто землянином, не просто животным, пусть и в какой-то степени разумным. Я осознал себя как Человека. Не того, кто совсем недавно ступил на прекрасную землю Рая затем, чтобы сеять смерть. А того Человека с большой буквы, который посвящает себя прославлению жизни. Великая истина – ни цвет кожи и крови, ни строение тела, ни другие внешние факторы не могут изменить того, что мы зовем духом. Он постоянен и неизменен, и глубина его бесконечна, нужно всего лишь открыть в себе силы осознать это. Открыть свою душу для любви к жизни, потому что она – повсюду. Она окружает нас также как мы её. Я вдруг стал понимать, почему раянцы не боялись конца своей цивилизации: они знали, что жизнь в форме физического существования – всего лишь малая капля того океана жизни, что окружает нас повсюду. Словно они – дети, которые вскоре перейдут к периоду взросления. Но я не считал такой переход естественным, если его спровоцирует полное уничтожение раянцев землянами. И моя душа как душа человека, никогда не вдававшегося в высокие материи, не могла принять возможности гибели тех, кто дорог для Теа, точно так же, как и вероятность того, что может погибнуть сама Теа. Знаете, я где-то слышал, что любовь – то чувство, когда ты постоянно находишься рядом с тем, кого любишь и всей своей душой чувствуешь его. Вы не представляете себе, насколько полно я мог чувствовать душу Теа, а она — мою! Мы были совершенно разными с точки зрения нашей природы, но в то же время составляли единое целое. Сотни миллионов влюбленных на Земле не могут позволить себе такой роскоши. Поэтому Теа, девушка, живущая в Раю, была для меня более дорогой, чем миллиарды женщин родной планеты. И это означает, что называть Теа инопланетянкой у вас не больше права, чем говорить так, к примеру, о родной сестре. Как я и ожидал, с «Авеля» нас обнаружили и спустя некоторое время из лагеря прислали челнок. Значит, подумалось мне, начальство уже наверняка знает, что я не один. - Посмотрите-ка, Сугроб обзавелся раянской девкой! — Что-то в этом роде доносилось отовсюду, пока мы шли мимо множества палаток подразделения, в котором я служил. Я с опаской поглядывал по сторонам и одаривал ненавидящим взглядом каждого, произносившего подобные слова. Теа крепко прижалась ко мне, и я легко поглаживал её волосы, ощущая испытываемый девушкой страх к той ненависти, которой она была окружена. - Теа, мне не следовало приводить тебя сюда. Я очень виноват… - Главное, что я – с тобой. - Говнюк! — Крик сержанта невозможно было не узнать, — Ишь ты, ему ещё хватило наглости явиться сюда с их бабой! Смотрю, ты в плену времени зря не терял, Принн?! - Я не был в плену, сэр. - Как это ты не был? — Питерсен посмотрел на меня весьма удивленными глазами. - Они не воюют с нами. Я был их гостем, сержант, — ответил я. Он на несколько секунд замолчал, что-то обдумывая, повернулся к Теа, с ног до головы оценил её взглядом и снова обратился ко мне: - Черт меня возьми, я знал, что они похожи на нас, но не думал, что так сильно… - Да, сержант, мы очень похожи, — сказал я. - Ладно, с возвращением, сынок, — Питерсен хлопнул меня по плечу и кивнул в сторону девушки, — Как зовут? - Теа, — ответил я за нее. - Красивое имя… Хорошо, пойдёмте со мной, устроим вас где-нибудь. Сержант направился к своей палатке – именно там он намеревался разместить нас, объясняя это тем, что держать девушку, пусть и раянскую, но столь привлекательную, в солдатской казарменной палатке будет весьма глупо. Пока мы шли, на нас были направлены десятки озлобленных взглядов, но видя рядом с нами сержанта, пехотинцы воздерживались от комментариев относительно Теа. Палатка Питерсена не являла собой царские палаты, так как сержант был в ней единственным постояльцем, но запросы у него были неплохие – здесь могли бы поместиться еще человек пять. Впустив нас внутрь и войдя следом, он сказал: - Вот, будете спать здесь. Чуть позже принесешь что-нибудь, на что можно лечь, Сугроб. А пока я хотел бы задать тебе пару вопросов, — он помолчал, ожидая, что я поинтересуюсь, в чём заключаются вопросы, или хоть как-то отреагирую на его слова, но вскоре продолжил: — во-первых, передай ей, что она довольно красива… - Так передайте сами, сержант. Он округлил глаза. Я добавил: - Да, впрочем, она всё равно уже услышала. - Но разве они знают наш язык? — озадаченно спросил Питерсен. И тут выражение его лица сменилось на столь удивленное и испуганное, что впору было думать, будто он увидел призрак своего прадедушки. Сержант хотел было что-то сказать, но запнулся на полуслове, перевел дыхание и вновь заговорил, обращаясь ко мне: — П-постой, мне показалось, или она поблагодарила меня? Она что, мысли читает? Теа улыбнулась, а я сказал, обращаясь к Питерсену: - И читает, и передает. Не только Теа. Все раянцы. Помните эпизод, когда они «отключали» нас, когда мы на них напали? Сержант кивнул. - Так вот, они делали это посредством воздействия на наше сознание. Это было безопасно, они просто лишали нас возможности проявлять агрессию. Только не догадывались о «Каи…», то есть об «Авеле», сержант. Я не понимаю механизма… - Подожди, — перебил меня Питерсен, — ты хочешь сказать, что я могу разговаривать с ней так же, как мы с тобой сейчас, лишь при помощи мыслей? - Так точно, сержант, здесь не важен язык – достаточно только мыслить. В силу вступают лишь эмоции и ассоциации, которыми мы передаем друг другу то, что хотим сказать. Но предупреждаю: мы, люди, не сильны в этом и не можем контролировать течения своих мыслей, поэтому раянцы слышат всё, о чем мы думаем. А мы – нет. - Господи, — сказал он вполголоса и посмотрел на девушку, — зачем мы убиваем вас? - Этот человек готов быть с нами, — «шепнула» мне Теа, — он чувствует нашу искренность. Зенон, вы, люди, сильны духом, вам нужно лишь стать чуточку свободнее. Вы слишком зависимы от приказов с Земли. Внезапно сержант Питерсен снова заговорил: - Послушай, Принн, ты правильно сделал, что привел её сюда. Тебе бы я ни за что не поверил, но то, что она позволяет чувствовать и знать, а не полагаться на слова, не оставляет другого выбора. Не оставляет ни капли сомнения… Сукин ты сын, Сугроб! Ты знал, что нужно сделать, чтобы мы поверили, — сержант улыбнулся совершенно дружелюбно и искренне. - Нет, я не думал об этом, — признался я, — просто она захотела пойти со мной, потому что мы… как бы это сказать… Улыбка сержанта стала еще шире, и он сказал с легкой хитринкой в голосе: - Чёрт с тобой! Никогда не переваривал сопливых слов, но мне кажется, что ты, Сугроб, влюбился! Всего за полтора дня! И ты знаешь – я не допущу, чтобы моим подчиненным что-то мешало воевать. Я испуганно посмотрел на сержанта, а он продолжил: - Поэтому воюй за неё! — Питерсен усмехнулся, — Уверен, ради неё ты сделаешь гораздо больше, чем ради такого пердуна, как я. Но будь уверен, Принн – знай я о них больше в момент высадки, я бы не выпустил ни единой пули из своей винтовки! - Так точно, сержант! Я тоже. Но вы знаете далеко не всё… И я попросил Теа рассказать Питерсену то, о чем она говорила мне в Лаисе. Пока она выполняла мою просьбу, сержант сохранял очень серьёзное выражение лица и уставившийся в одну точку взгляд. Когда рассказ подошел к концу, он пожевал губы и сказал: - Это несправедливо! - Сержант, я не знаю, как быть… Возможно, вы захотите предать меня военному суду или расстрелять на месте, но если война неизбежна, то я буду на стороне раянцев… - …И умрёшь, — предостерег меня Питерсен. - Зато я буду единственным, кто окажет сопротивление. - Постой, — сказал сержант, — Должен быть какой-то выход… Послушай, Зенон, что если привести сюда пару сотен аборигенов и устроить высадившимся в Раю людям что-то вроде «промывки мозгов»? Как думаешь, это на всех подействует? Я поразмыслил над его словами. Идея казалась хорошей, но я почему-то решил, что её выполнение весьма затруднительно. Я был уверен, что вышестоящее командование, находящееся сейчас здесь, не допустит прихода в лагерь столь большого числа раянцев – их просто перебьют так же, как и в тот день, когда мы высаживались на планете. Мы можем предотвратить это лишь в том случае, если захватим весь офицерский состав и возьмём командование на себя. Но вы и сами, наверное, понимаете, что это будет являться вооруженным мятежом, и осознаёте смехотворность этой идеи. От сомнений меня спасла Теа, сказав: - Я могла бы сделать это и одна. Эту мысль услышали и я, и сержант Питерсен. Мы переглянулись и одновременно одобрительно кивнули головами. Затем сержант сказал: - Нам нужно собрать всех, кто находится на данный момент в лагере, а особенно – офицеров. Возможно, это будет проблематично, но если нам это все-таки удастся, то познакомим их с Теа, — он помолчал, потирая руки, и через несколько секунд добавил: — Чёрт возьми! Никогда бы не подумал, что стану участником мятежа… Уже вечер, нужно поспать, а с утра попробуем что-нибудь придумать. Теа серьезно взглянула на него и заверила в том, что не будет открывать людям своей тайны до тех пор, пока они сами не будут к этому готовы. Глаза Питерсена расширились, но ничего сказать ей в ответ он не успел… Да и ничего придумывать к утру нам не пришлось, так как один из офицеров – майор Спенс, – ворвался в палатку Питерсена, метая гром и молнии. Весь лагерь уже знал о раянской девушке, которую я привел, а кто-то из рядового состава, разумеется, доложил о том, что последний раз нас видели входящими в палатку сержанта. Майор был вне себя от ярости, поэтому не дал нам даже объясниться, а мне и Питерсену пообещал, что всеми силами постарается добиться самого сурового приговора военного суда, когда разберется с раянкой. Теа забилась в дальний угол палатки и испытывала еще более сильный приступ страха, чем в момент нашего прихода в лагерь. Спенс, взглянув на неё, не испытал совершенно никаких эмоций, словно ему было наплевать на то, что она практически не отличается, скажем, от его дочери. Хотя я очень сомневаюсь, что у него есть дочь – Спенс весьма черствый и бесчувственный тип, которого интересует лишь выполнение приказов. Особенно – его приказов. Он схватил Теа за руку и силой поволок к выходу из палатки, бормоча какие-то ругательства и угрозы расправиться с ней публично, а затем и со мной, дабы в будущем у рядовых не возникало желания якшаться с инопланетными шлюхами. Я смутно помню то, что говорил майор – мои глаза застилала пелена ненависти, и я был не совсем вменяем в тот момент. Но сержант взглядом приказывал мне успокоиться, поэтому я держал себя в руках как мог. Сразу после того, как Спенс и Теа покинули палатку, вошли четверо вооруженных винтовками пехотинцев и повели нас следом за майором. Итак, собрать весь состав землян, высадившихся в Раю, вопреки предположениям Питерсена, оказалось вовсе не сложно – они столпились на довольно большом участке в пятидесяти метрах от палаток в мгновение ока, как только по лагерю разнесся соответствующий приказ. Я, Питерсен и Теа стояли на небольшой возвышенности, находясь под усиленной охраной. Неподалеку от нас о чем-то говорили майор Спенс и полковник Андерс. А отовсюду раздавались солдатские крики и брань, в основном адресованные Теа, от которых девушка никуда не могла укрыться. Она пыталась закрывать уши, но это было бесполезно, так как волны агрессии накатывались на её сознание, поэтому единственное, что ей оставалось сделать – опустить голову, прикрыть лицо руками и заплакать. И знаете, что самое обидное? Меня даже не подпускали к Теа, и я не мог обнять её и дать девушке почувствовать себя в относительной безопасности. Всё, что я мог – это мысленно успокаивать её. Полковник Андерс подошел к нам ближе, повернулся лицом к толпе и поднял руки, призывая к тишине. Затем он заговорил: - Видимо, в наших рядах проросло семя предательства, раз пехотинцы начинают иметь дела с раянцами! Наша обязанность — преподать урок и предотвратить повторение подобных инцидентов в будущем! — Андерс направился к Теа, подошел к ней и, замешкавшись, произнес: — Но… они точь-в-точь как мы… Теа подняла голову и глазами, полными надежды, посмотрела на полковника. Майор Спенс торопливо заговорил: - Это не имеет значения. Нам приказано уничтожать их, и мы обязаны это делать! - Но постойте… - Полковник Андерс! Я надеюсь, вам не стоит напоминать… - Нет, — перебил Спенса полковник, — не стоит! И не забывайте о субординации, майор! — он повернулся ко мне и продолжил: — видимо, это ты рядовой Принн? - Так точно, полковник! — отчеканил я. - Где ты встретил её? - Я находился среди раянцев один день и познакомился с ней, будучи у них в гостях. - В гостях?! — удивленно спросил Андерс. - Так точно! Андерс посмотрел на Теа и снова обратился ко мне: - Как ты общаешься с ней? - Мыслями, — ответил я. Полковник, видимо, разозлился не на шутку и приказал мне перестать смеяться над ним в столь ответственный не только для Теа, но и для нас с Питерсеном, момент. Я же, в свою очередь, заявил, что вовсе не намерен смеяться над ним, после чего мысленно попросил Теа что-нибудь сказать Андерсу. Она молчала… Ни одной мысли не отражалось в моей голове или в сознании кого-нибудь из других землян. Выражение лица полковника начинало становиться тёмно-серым от злости на то, что я пытаюсь его одурачить. - Теа, — снова обратился к ней я, — скажи ему что-нибудь… скажи ему, чтобы он поверил! Ты ведь говорила с Питерсеном! - Я говорила с ним потому, — ответила девушка, — что он сам хотел бы поверить в то, во что ты верил с самого первого дня в Раю. Он не агрессивен и не тщеславен. Он просто очень строг, но справедлив. В отличие от остальных. - Если ты ничего не скажешь, они убьют тебя!!! - Зенон, именно этого они и хотят… — в её мыслях было море грусти. Хотя нет, скорее всего – океан. Всё её сознание в тот момент представляло из себя грусть. Словно единый и неделимый, бескрайний океан планеты Рай, Ттаркх для раянцев и Акватория для землян. Как его переливающиеся под светом Элегии воды окутывали планету, так и печаль Теа заполняла весь её разум, волнами переходя и ко мне. Полковник прервал потоки наших мыслей, обратившись ко мне: - Итак… Ты прекрасно знаешь, что нам строжайше запрещено вступать в какие-либо контакты с раянцами и предписано без предупреждения открывать огонь по каждому из них. Я кивнул. Андерс продолжал: - Но, тем не менее, это не помешало тебе привести в лагерь их самку и… - Она женщина, сэр, — перебил его я, — такая же, как ваша жена, такая же, как… - Отставить!!! — в свою очередь остановил меня полковник, — Для нас они – другой вид, поскольку мы имеем разные корни… Я рассмеялся. Андерс бросил на меня взгляд, полный злобы и ненависти, и сказал: - Рядовой Принн, вы по всей строгости ответите за нарушение приказов с Земли и неуважение к старшему по званию. Сержант, — он повернулся к Питерсену, — вы также предстанете перед военным судом за то, что укрывали у себя раянку и не доложили командованию. Но Принн, — полковник снова злобно посмотрел на меня, — будь уверен, что не отделаешься легким приговором! Он немного раздумывал над чем-то, после чего сухо сказал, обращаясь к Спенсу: - Приказ есть приказ. Увести их и ждать прибытия корабля с Земли. Раянку расстрелять. Будто по мановению чьей-то волшебной палочки с двух сторон возникли вооруженные пехотинцы, четверо из которых подошли ко мне и Питерсену, а двое – к Теа. Один из них грубо схватил ее за руку и потянул за собой, а второй пошел чуть позади, улыбаясь так, словно убивать – его любимое занятие. Я рванулся в ту сторону, где Теа уводили на смерть, но двое из наших провожатых обхватили меня руками и не дали больше сделать ни шагу. - Теа! – кричал я, — Теа!!! Ее мысли прикоснулись к моему сознанию: - Зенон, ничего не изменить… Я лишь хочу, чтобы ты знал – я люблю тебя! Люблю тебя… Меня тащили в другую сторону, чуть приподняв над поверхностью, а я одну за одной совершал безуспешные попытки вырваться и броситься к Теа, которая становилась с каждой секундой все дальше. Прошла вечность, и я уже не мог различить черт её лица, не мог заглянуть в смотрящие на меня с непереносимой нежностью и грустью глаза. Чуть больше вечности, и её силуэт исчез за пригорком, на котором полковник Андерс отдал этот бесчеловечный приказ… Но её душа все еще обволакивала мою нескончаемым потоком нежности и тепла, смешанных с тоской и печалью. От этого мне становилось ещё хуже, на мои глаза наворачивались слезы отчаяния, обиды на себя за то, что через несколько секунд я безвозвратно потеряю девушку, с которой мой разум словно проснулся от долгого сна, и ничего не смогу изменить. - Теа, скажи им! Скажи!!! — кричал я, но она, не переставая, твердила, что ничего не изменить. Я лишь снова и снова ощущал смесь тех чувств, которые, бывает, словно рвут душу на части, пытаясь освободиться, но мы даже не подозреваем о том, что они из себя представляют. Я же чётко осознавал их и не хотел, чтобы этот поток эмоций и мыслей прерывался. Я отчаянно пытался вырваться из цепких рук пехотинцев, тянущих меня в сторону одного из стоявших на окраине лагеря кораблей ФМП, но каждая из этих попыток оканчивалась неудачей. - Сукин сын, прекрати дергаться! — крикнул один из парней, но его слова совершенно не подействовали на меня. Выстрел. Еще один… Ослабление потока чувств, обрушивающихся на мое сознание… Я понимал, что Теа умирает. Собрав последние силы, которые остались в моем теле, я что было мочи рванулся и освободил одну руку. Ноги мои коснулись твердой поверхности Рая и я сделал еще один отчаянный рывок, освободился из лап второго своего провожатого и побежал, не жалея сил, с криком: - Теа!!! Мир вокруг меня сворачивался в невообразимо тонкую и бесконечную нить, так как время и пространство перестали существовать. Я не замечал никого, хотя меня окружали сотни людей, и, казалось, бегу уже сотню лет. За мной гнались двое пехотинцев, но я не думал о них – мои мысли были полностью поглощены девушкой, которую я потерял. Взобравшись на возвышенность, я увидел двоих «палачей», возвращающихся в лагерь с винтовками, закинутыми за спину, и болтавшими о чем-то так, словно выполнили рутинную работенку и теперь могли расслабиться. Немного поодаль, утопающая в зеленой траве, колышущейся в такт легкому ветру, лежала Теа… Я бессильно опустился на колени и последним, что почувствовал, была соленая вода на лице. А затем – сильный удар в голову сзади, беспамятство… Говорится: все эти тела преходящи, а воплощённая душа вечна, неразрушима и неизмерима; поэтому сражайся, о потомок Бхараты. Бхагавад-Гита, глава 2, стих 18 * * * - Триста восемнадцатый, Зенон Принн, — сказал надзиратель, открыв дверь и войдя в мою камеру, — на выход! Пока меня вели по длинному и полутемному коридору одной из земных тюрем для особо опасных правительственных и военных преступников, я размышлял о том, зачем мог понадобиться кому-либо. Я находился здесь уже неделю, и за это время никто ни разу не посетил меня – ни родственники, ни друзья. Насколько я мог понять, мои родители были очень сильно огорчены, когда узнали, в чем заключается обвинение. Настолько сильно, что даже не захотели говорить со мной и отводили глаза, когда наши взгляды оказывались на одной линии. Разумеется — разве кому-нибудь понравится то, что их сын «пытался вступить в сговор с инопланетными существами с целью уничтожить корпус ФМП, одним из членов которого он являлся»? Причем это не единственное обвинение, выдвинутое против меня. Полковник Андерс сдержал обещание, данное мне в Раю. - Твой отец, — сказал надзиратель, шедший впереди меня, — пришел за тобой. Эти слова меня удивили, поскольку отец не давал знать о себе с момента вынесения приговора — расстрел в течение месяца после окончания суда. Видимо, для человека, владеющего небольшой строительной компанией, иметь такого сына – позор… Когда меня призывали в ряды нашей армии, он предлагал мне возможность остаться на Земле. «Сынок, у меня хватит на это денег» — говорил отец. Только я отказался от его помощи – меня тошнило от одного упоминания о том, что кто-то может позволить себе то, чего не могут другие. Все решали лишь деньги. Но слова «пришел за тобой», скорее всего, означали, что меня освобождают! Через некоторое время я заметил, что меня действительно ведут не в комнату для посетителей, а к выходу. Отец стоял возле главных ворот – я сразу его узнал. Невозможно не узнать растолстевшего скрягу небольшого роста, с большой залысиной на голове. Отцу было не слишком много лет, но выглядел он гораздо старше своего возраста. Подведя меня к нему, надзиратель освободил мои руки от наручников, всучил пакет, в котором находилась одежда, которая была на мне в момент распределения в эту тюрьму, и сказал: - Принн, убирайся отсюда, и чтоб я тебя больше не видел. Переоденешься в машине. Он сделал второму сопровождавшему меня тюремщику знак следовать за ним, и оба удалились. Я некоторое время молча провожал их уход взглядом, но немного погодя надзиратели скрылись в дверях пропускного пункта. - Сынок, — обратился ко мне отец и я обернулся к нему, — не знаю, что ты там натворил, но я был очень рассержен на тебя… Возможно, зря. Как бы то ни было, обида не вечна. Я заплатил солидную сумму за твоё освобождение – поехали домой. Он повернулся в сторону главных ворот, за которыми нас ждала машина и медленно направился к ним. Я молча побрел следом, размышляя о том, что следует сказать. Но не находил слов, а просто глупо озирался по сторонам в поисках чего-то мне неведомого. На улице царила ранняя осень, воздух был всё ещё довольно хорошо прогрет Солнцем, но легкий ветерок уже нес с собой немного прохлады, а листья на деревьях местами пожелтели. Природа навевала унылое настроение. Это была ещё одна из причин, по которой мне не хотелось говорить ни слова. И вдруг я вспомнил, что хотел поинтересоваться судьбой одного человека… - Пап, — неуверенно сказал я, — а что с сержантом Питерсеном? Он остановился на секунду, подумал и ответил: - Насколько я помню, он получил пять лет на Луне. - Но он ни в чем не виноват… Отец укоризненно посмотрел на меня и долго молчал, после чего чуть слышно произнес: - Зенон, я же тебе говорил – не следует идти в армию… Я промолчал. Но не согласился с ним. Разве узнал бы я Теа, если бы согласился в своё время на предложение отца отклонить меня от службы в армии «за умеренную плату»? Теа… Я вспоминал о ней каждый день. Вспоминал каждый миг, проведенный с ней, каждый её взгляд и каждую мысль из нескончаемого потока её сознания. Вспоминал божественно красивый голос и прозрачную глубину её зелёных глаз, словно хранящих в себе целый океан. Каждое воспоминание приносило нестерпимую боль – я все ещё до конца не верил в то, что её больше нет. Не верил в то, что столь совершенное существо могла постигнуть такая страшная участь. Но одновременно я пытался верить в то, что она со мной навсегда… Мои размышления прервал отец, спросивший, почему я молчу. - А что ты хочешь услышать от меня? — бросил я, — Ты ждешь извинений? Какой смысл говорить сейчас о прошлом? Оно всё равно не изменится, так почему не принять то, что происходит сейчас? - Видимо, ты уже забыл, что тебе грозил расстрел? - Нет, я прекрасно помню. Но это меня не пугало. Я готов хоть сейчас вернуться в камеру! Мы подошли к машине, отец достал сигарету, закурил, выпуская клубы серого дыма, и лишь после этого открыл дверцу. Когда мы оба оказались в салоне, он сухо сказал: - Никуда ты не вернешься. Скоро все это пройдет. Позже я видел в сводках новостей кадры, снятые в Раю, где уже велись полномасштабные боевые действия. Земляне обнаружили Лаис, когда стали прорываться в тоннель, по которому я впервые пришел туда. Теперь раянцев истребляли с невероятной скоростью, и мне становилось от этого больно. Когда же я видел истерзанную и дымящуюся поверхность планеты в тех местах, где земная техника и тектонические бомбы прокладывали путь к подземному городу, становилось ещё больнее. Видимо, человечеству было плевать, в каком состоянии им достанется планета – люди просто желали выразить свою ненависть. Мне в голову пришла страшная мысль – наверное, любое место, куда ступает нога человека, впоследствии становится лишь полем боя, полигоном для выражения собственной безудержной агрессии. Даже Рай стал им… Меня порадовал лишь один факт: случаи, когда пехотинцы отказывались убивать раянцев, повторялись снова и снова. Я был счастлив от осознания того, что еще не все люди готовы слепо выполнять приказ «ненавидеть». Только когда я узнавал, что случалось с подобными смельчаками, меня пробирала дрожь. Снова и снова я чувствовал стыд, мне было страшно даже смотреть в зеркало, ведь то, что я там видел, было отражением человека. Всего лишь человека… Я жил в том мире, для которого совершенно не был предназначен. Моя душа рвалась наружу из вымышленной клетки, которую сама себе создала. Возможно, в попытке увидеть за её пределами нечто такое, что может заставить почувствовать новые силы, испытать новые чувства, выйти за пределы изученной реальности. Только не было даже намека на что-либо подобное здесь, на Земле. Я снова и снова хотел вернуться в Рай, тот Рай, который совсем недавно был местом успокоения и расширения пределов сознания. Теперь он был только у меня в мыслях, и лишь изредка это слово слетало с моих губ. В основном это происходило тогда, когда я видел Теа в своих снах. Она была как всегда прекрасна, и каждый раз говорила мне, что любит и вечно будет помнить меня. Я просыпался и испытывал глубокое чувство разочарования оттого, что это — всего лишь сон. Мне хотелось рвать на себе волосы, но я успокаивал себя мыслью о том, что её душа всегда рядом со мной. И говорил: «Не беспокойся, Теа… Я скоро буду с тобой… Что моя жизнь в сравнении с той вечностью, которая нас ждет?» И чувствовал, как она улыбается мне в ответ. Возможно, это ненормально, но мне это помогало жить. Помогало нормально выполнять свои функции в обществе, продуктивно работать лишь для того, чтобы почувствовать, что у меня есть какая-то цель. Помогало снисходительно смотреть на лицемерие, окружающее меня со всех сторон, пытаться увидеть в улыбках людей доброту в то время, как они были наполнены только ложью. Люди, окружающие меня, были похожи на тех, кто стоит возле окна, за которым, не переставая, льет дождь. Они видят лишь стекающие по стеклу капли, прокладывающие свои дороги вниз среди тысяч таких же блестящих капелек, видят игру света во всех этих ручейках, текущих вниз по прозрачному стеклу. Но сквозь эту игру солнечных лучей и дождевых капель не замечают того, что происходит за окном. Словно слепые… Когда освободили сержанта Питерсена, я довольно часто виделся с ним на Земле. Потому что он был наиболее близким мне человеком. Пусть это глупо звучит, но… когда-то он тоже касался сознания Теа. Когда-то он тоже узнал истину о Рае. И знаете, судя по всему, я для него был тоже кем-то более значимым, нежели окружающие. Частенько он, улыбаясь, говорил мне: - Ты такой сукин сын, Принн! Ты привел в лагерь Теа, а это очень изменило мою судьбу. Думаешь, я жалею о том, что провёл пять лет в этой гребаной лунной тюрьме? Нет, это того стоило! А жалею я лишь о том, что люди так и не захотели понять того, что поняли мы. Меня не удивил тот факт, что он до сих пор помнил её имя… Мы много рассуждали о том, почему Теа не захотела открывать другим людям все то, что открыла нам. Но не пришли к определенным выводам. Только я до сих пор уверен, что это связано с тем, что свобода души для раянцев значила очень много, а жизнь тела считалась всего лишь оболочкой для зарождающегося Человека, своеобразным коконом. И отдать столь многое по нашим меркам (жизнь целой цивилизации) за столь малое (свободу человеческой души) для раянцев было просто необходимо. Потому что их система ценностей отличалась от нашей с точностью до наоборот. Людям никогда не понять их – настолько поразительны отличия между нашими столь близкими, и в то же время столь далекими, цивилизациями. Но я, кажется, сделал первый шаг на пути к пониманию. И сержант Питерсен. Мы с ним ступили на одну дорогу, и были абсолютно уверены, что она приведет нас в столь желанные всеми Эдемские сады. Больше мне нечего сказать. Да и нечего больше вспомнить. Вся моя жизнь прошла как-то незаметно, а ведь вначале я думал, что она очень длинная… - Привет… - Теа… Милая… Я уже умер?! - Нет, глупый, ты только родился! |
||||||
 |
 |
 |
|
|
Дизайн Elite Games V5 beta.18 EGM Elite Games Manager v5.17 02.05.2010 |
|
